Paradize - Островок общения

Дневник Врача.

Я из тех врачей, которые стояли у ворот Саладина (КПП на границе Египет — сектор Газа. — Ред.) с начала войны. Узнав о бомбежках Газы, я добился разрешения руководства клиники, передал практику и сразу поехал к границе. Ворота оказались закрыты, и у них уже толпились врачи. В итоге две недели мы жили в грузовиках с гуманитарной помощью, которые приходили к воротам и тут оставались до особого распоряжения египетского правительства. Наконец 11 января полицейские, охраняющие границу, сказали нам, что пропустят 25 врачей. В итоге мы выбрали между собой 11 египтян и 14 врачей из Иордании, Греции и некоторых других арабских стран (авторская логика сохранена. — Ред.). Я попал в их число.

Первое, что чувствуешь, въезжая в Газу, — запах.

Сейчас (14 января) я в секторе Газа четвертый день.

Газа похожа на город мертвых. 70% зданий полностью разрушены. Нет воды, нет электричества, кончились запасы еды. Половина выживших местных жителей с начала войны укрываются в подвалах. Есть люди, которые уже 18 дней не видели солнечный свет. Много сумасшедших, и мы здорово пожалели, что не взяли в нашу команду психиатра или хотя бы психолога.

Центральная больница «Аль-Кудс» наполовину разрушена бомбами. Работаем на первых этажах. Здесь кроме нас работают пять французских врачей и два норвежца.

В госпитале в отличие от всего города есть два генератора на солярке. Топливо быстро кончается, его подвозят нерегулярно, поэтому то и дело мы разводим костер во дворе больницы и в кастрюле с кипящей водой стерилизуем инструменты. Стерильность помещений, где проводим операции, тоже достаточно условная.

Операционная работает непрерывно, занята каждая минута. Мы живем в больнице, практически не выходим из нее. Но каждый день двое-трое из врачей вместе с помощниками из местных обходят город, собирают раненых.

Треть города подвергается постоянным бомбежкам-обстрелам и совершенно непроходима. Во время своего дежурства я проходил рядом с районом Алзайтон. Там бомбежка продолжается день и ночь, каждые 2—3 минуты — взрыв. Трупы до сих пор лежат на улице, обгоревшие или раздувшиеся. Их едят собаки и крысы. Родственники этих погибших либо прячутся от обстрелов по подвалам, либо тоже мертвы.

Погибших сейчас (14 января. — Ред.) около 980, в том числе 320 детей и 60 женщин, это только те тела, которые находятся в морге или сложены рядом с больницей. Раненых 4500, и 1000 из них находятся в очень тяжелом состоянии и, скорее всего, не выживут. Больше половины раненых — дети до 13. Как правило, они ранены при бомбардировках.

Большинство ранений осколочные или от рушащихся зданий. Но я оперировал три случая ожога фосфорными бомбами. Пострадавшие — мужчина, 19-летний парень, у которого поражены 90% кожного покрова (скорее всего, он не выживет), и 13-летний мальчик. У него сильно обожжено лицо и выжжены глаза. Горло тоже сильно повреждено, поэтому он может разговаривать только шепотом. Он шепчет: «Мама, мама, мама…» — и так целый день. Еще просит включить свет. Иногда он начинает кашлять — это значит, что он плачет. Слезные железы сгорели вместе с глазами. Родственники за ним не приходят: то ли сидят под бомбежками, то ли погибли.

Это еще не самая страшная травма. Позавчера привезли 9-летнюю девочку. Родственники больше суток держали ее дома, не зная, как добраться до больницы под бомбами. Сепсис, конечно. Пуля стандартного винтовочного калибра 5,7 мм перебила позвоночник, и девочка останется парализованной до конца жизни.

У 15-летней девушки, которую доставили к нам позавчера, ноги сожжены вместе с костями. Чтобы сжечь тело до такого состояния (как при кремации), его нужно держать 5—6 часов на сильном огне. Но девушку доставили из района, где никакого пожара не было. Сама она, как ни странно, жива и ничего не помнит.

Только у богатых или запасливых семей сейчас, после двух недель войны, осталась хоть какая-то еда. Они едят раз в день. У других нет ничего. Гуманитарную еду в мизерном количестве развозят, когда нет обстрелов, то есть далеко не каждый день, а в некоторые районы ее не завозят вообще. Мы делим ее на скудные пайки, но все-таки это лучше, чем голод в городе. Себе мы (врачи. — Ред.) больничный паек урезали вдвое, и меня от голода и недосыпа уже пошатывает. Воду в город привозят в цистернах раз в пять дней. Не хватает лекарств, даже элементарных, вроде анальгетиков и антибиотиков: слишком много раненых. Катастрофически не хватает донорской крови. Только один раз пришла машина с донорской кровью из Египта, но вся кровь ушла у нас за полдня.

В первые дни войны люди прятались в мечетях и школах. Половина прячется в подвалах до сих пор, остальные живут на улицах на расстеленных вдоль стен одеялах. Мы пытались им объяснить, что при бомбардировке их убьет осколками бомб и частями рушащихся зданий, но они нас не слушают. После истории со школой ООН палестинцы не верят даже врачам. За несколько часов на квартал сбросили листовки, которые предупреждали о бомбежке и советовали найти укрытие. По городу пробираться было небезопасно, да и некуда, а самым безопасным местом в квартале как раз была эта школа. И люди укрылись в ней, уверенные, что школу-то бомбить точно не будут. Авиаудар по школе нанесли только после того, как все укрылись внутри.

P.S. Утром 15 января телефон Ахмеда отключился. В тот же день появилась информация, что больница подверглась бомбардировке. Сдетонировали кислородные баллоны в подвале госпиталя. В здании начался сильный пожар. О судьбе врачей и пациентов не сообщалось. В тот же день ракетами была обстреляна штаб-квартира ООН в Газе, распределяющая гуманитарную помощь, а также «Башня восхода», в которой находились офисы местных и иностранных телекомпаний.

Ахмед вышел с нами на связь вечером 16-го числа. Разговор продолжался пять минут, связь прервалась. Ахмед сообщил, что больница разрушена полностью, в здании штаб-квартиры ООН сгорела гуманитарная помощь. Большая часть домов в этом районе серьезно пострадала, погибли 47 человек, из них 23 — пациенты больницы. Выживших пациентов забрали родственники. Те, у кого родственников не осталось, живут на улице. Сейчас в Газе находится 71 иностранный врач — египтяне, греки, французы, норвежцы, арабы. Врачи организовали госпиталь в полуразрушенном офисном здании в западной части Газы, сформировали бригады и обходят город, помогая раненым. В сгоревшей больнице осталось практически все хирургическое оборудование, сгорела большая часть лекарств. Почти нет медикаментов и еды, нет запасов воды. Жизненно необходима мазь IRUXOL, чтобы лечить ожоги от фосфорных бомб. Также Ахмед заметил, что большинство врачей в Газе находятся в шоковом либо угнетенном состоянии, многих из них нужно заменить, большинству необходима реабилитация.

Ахмед А., хирург, 34 года.
Египтянин. Живет и работает
в пригороде Каира